На сухом дереве, островке среди моря жизни, сидела Ласточка. А вокруг, словно опьяневшие, метались между цветами пчелы, ползали озабоченные муравьи, носились сумасшедшие стрекозы. Даже река, петлей огибавшая высокую гору, вся, казалось, была во власти страстей: она шумно билась о валуны, сотрясая будто игрушечный, веревочный мостик, перекинутый людьми неподалеку. Но больше всего шумели ласточки, решавшие свою ежегодную и извечную проблему нового гнезда.
И мир этот, принявший в себя когда-то маленькую Ласточку, всегда был для нее чем-то данным, не подлежащим оценке и ни с чем не сравнимый. Так было до того дня, когда на сухое дерево села Большая Птица, жестко смотревшая вокруг прозрачно-желтыми глазами.
- Как мелочен и примитивен этот мир! Вся эта суета – и ради брюха! Одни бессмысленные инстинкты..., - вполголоса бормотала Птица, презрительно окидывая взглядом полосу земли между рекой и горой.
- Но разве мир не един? – робко промолвила Ласточка, сидевшая рядом.
- Оттуда, с вершины этой горы, - кивнула головой Птица, - открывается иной мир, недоступный даже твоему неразвитому воображению, не то что слабым крылышкам.
И, подарив последний презрительный взгляд, она взлетела в небо, быстро удаляясь в сторону горы.
Сетью легли на душу Ласточки ее слова; она сидела неподвижно, мучительно пытаясь представить себе тот высокий мир, частью которого была Большая Птица. «Я, действительно, не могу его представить, но я могу, я должна его увидеть, чего бы это мне ни стоило», - вдруг решилась Ласточка и взлетела.
Ей пришлось несколько раз садиться для отдыха, пока, наконец, она не опустилась на большой валун, лежавший на поляне с сухой травой, венчавшей гору. От усталости и нетерпения ее сердце билось так, что казалось вот-вот разорвет грудку. Отдышавшись, она с жадностью стала осматриваться. Но то, что она увидела, разочаровало ее. Трава и деревья были такими же, как и внизу, хотя и не такие свежие и сочные; ползали муравьи, метались мошки, только дышать было труднее.
То, что она увидела с горы, сначала поразило ее, но, вглядевшись, она поняла, что все было таким же, только меньше. «То, что было большим, стало маленьким, а то, что было маленьким, стало большим, - наконец поняла Ласточка. – Но мир остался тем же… Неужели я летела сюда зря? Или та Большая Птица просто обманула меня?»
Ласточка сидела на валуне так долго, что тени стали длинными, но увидеть необыкновенный мир, о котором говорила Птица, так и не смогла. И тут она вспомнила, что где-то на горе была хижина отшельника, о мудрости которого она много слышала.
Отшельник копался на своем маленьком огородике, и руки его были в земле, когда Ласточка села рядом с ним на воткнутый в землю посох. Он поднял на нее глаза и улыбнулся: он так давно не видел ласточек.
- Что ты ищешь здесь, милая пташка? – ласково спросил он ее.
- Я искала мир, не похожий на тот, в котором я жила, но не нашла его… А может быть, не смогла увидеть? Или та Птица просто посмеялась надо мной?
- Бедная пташка, зачем тебе слушать других птиц, когда в тебе говорит Мудрость Творца? Кто из живущих знает, где начинается и где кончается вершина его горы? Посмотри на этот посох. Ты думаешь, что его верхушка здесь? А если я его переверну? Лети назад, маленькая птичка, твоя вершина ждет тебя, она всегда была рядом с тобой. Далеко лететь только до чужой вершины.
©Любовь Орлова
Journal information